Organization

Singer

Soprano

Guzel Sharipova

Marfa

Bass

Oleg Tsibulko

Malyuta Skuratov

Nikolay Kazansky

Mezzo-soprano

Agunda Kulaeva

Lyubasha

Svetlana Shilova

Tenor

Marat Gali

Yelisey Bomeliy

Stanislav Mostovoy

Irina Udalova

Domna Ivanovna Saburova

Irina Rubtsova

Anna Matsey

Petrovna

Iraida Chernova

Conductor

Gennady Rozhdestvensky

Stage director

Julia Pevzner

Set designer

Alyona Pikalova

Costume designer

Elena Zaitseva

Chorus master

Valery Borisov

Lighting designer

Damir Ismagilov

Choreographer

Ekaterina Mironova

Vyacheslav Pochapsky

Vasily Stepanovich Sobakin

Svetlana Lachina

Baritone

Alexander Krasnov

Grigory Gryaznoy

Vladimir Komovich

Ilya Selivanov

Boyar Ivan Sergeyevich Likov

Roman Muravitsky

Contralto

Daria Belousova

Dunyasha

Denis Makarov

Olga Seliverstova

Elchin Azizov

Bekhzod Davronov

Ksenia Dudnikova

Pyotr Melentyev

Elena Zelenskaya

Alina Chertash

Elena Manistina

Andrey Valenty

Gevorg Hakobyan

Konstantin Artemiev

Vladislav Sulimsky

Stanislav Trofimov

Konstantin Chudovsky

Sergei Semishkur

Alexey Bogorad

Bolshoi Theatre

krievu

Tsarskaya Nevesta -  (The Tsar's Bride)

Moscow

Russia

Historic Stage

Tsarskaya Nevesta

Public

The Tsar's Bride

Approved

Tsarskaya Nevesta Nikolai Rimsky-Korsakov

The burden of human passions
Three-quarters of a century after Alexander Sergeevich Pushkin gave the famous rebuff to the “prose writers” from versification: “You have heresy. They say that in poetry - poetry is not the main thing. What is the main thing? prose?" (letter to his brother Leo dated March 14, 1825), Nikolai Andreevich Rimsky-Korsakov resorted to similar arguments, defending his "Tsar's Bride" from critical attacks.

The opera found a return to the old forms. The finished musical numbers and all too obvious melody were seen as a departure from the front lines held by the Mighty Bunch. Rimsky-Korsakov was a member of this association and shared its "creed", but did not agree with his opponents, speaking in the spirit that melody is not the only way to achieve the truth of life and singing in the opera can be neither a relic nor a disadvantage. The Bride” stands out from a number of operas by Rimsky-Korsakov. It is no coincidence that, like Pushkin's Tatyana, "she seemed like a stranger in her own family." Individuality was determined by the idea: epic and philosophy made room, giving way to the study of human passions. In this opera, they are heated to the limit.

Two love triangles, which is already a lot, are also complicated by side lines. If all these polygons are “disassembled”, the following long chain of loves and claims is built: the doctor Bomelius lusts for Lyubasha, Lyubasha loves Grigory Gryazny, Gryaznoy is captivated by Martha Sobakina, Martha is preparing for the wedding with Ivan Lykov, and she, in turn, is chosen by the tsar for his bride. The tsar is a “wordless” figure (neither sings nor “recites”), but his name is Ivan the Terrible (the action of the drama in the verses of Lev Mei, on which the libretto is written, takes place in the terrible times of the oprichnina), which puts the stamp of final doom on all fatal passions .

English

Бремя страстей человеческих
Три четверти века спустя после того, как Александр Сергеевич Пушкин дал знаменитый отпор «прозаикам» от стихосложения: «У вас ересь. Говорят, что в стихах — стихи не главное. Что же главное? проза?» (письмо брату Льву от 14 марта 1825 года), Николай Андреевич Римский-Корсаков прибег к аналогичным аргументам, защищая от критических нападок свою «Царскую невесту».

В опере обнаружили возврат к старым формам. Законченные музыкальные номера и слишком очевидная мелодичность были расценены как отход от передовых позиций, занимаемых Могучей кучкой. Римский-Корсаков являлся членом этого объединения и разделял его «символ веры», но с оппонентами не согласился, высказавшись в том духе, что мелодекламация — не единственный путь достижения жизненной правды и пение в опере не может быть ни пережитком, ни недостатком.«Царская невеста» выделяется из ряда опер Римского-Корсакова. Вовсе неслучайно, словно пушкинская Татьяна, «она в семье своей родной казалась девочкой чужой». Индивидуальность определялась замыслом: эпос и философия потеснились, уступив место исследованию страстей человеческих. В этой опере они накалены до предела.

Два любовных треугольника, что уже немало, к тому же осложнены побочными линиями. Если все эти многоугольники «разъять», выстраивается следующая длинная цепь влюбленностей и притязаний: лекарь Бомелий вожделеет Любашу, Любаша любит Григория Грязного, Грязной пленяется Марфой Собакиной, Марфа готовится к свадьбе с Иваном Лыковым, а ее в свою очередь выбирает себе в невесты царь. Царь — фигура «бессловесная» (ни поет, ни «декламирует»), зато зовут его Иван Грозный (действие драмы в стихах Льва Мея, по которой написано либретто, разворачивается в страшные времена опричнины), что накладывает на все роковые страсти печать окончательной обреченности.

русский

Izrādes kredīti (Izpildītāji un radošā komanda )

Lomās

Radoša komanda