«Дон Жуану» Покровского
уже более тридцати лет
Культовое творение Моцарта о похождениях легендарного севильского обольстителя не раз удостаивалось почетного титула «оперы опер». Более тридцати лет назад Борис Александрович Покровский поставил «Дон Жуана» на сцене Камерного музыкального театра. К первому фестивалю Покровского спектакль был восстановлен в том самом виде, в каком его поставил Мастер.
Борис Покровский, обращаясь к моцартовской партитуре, особое внимание уделяет авторскому подзаголовку. В своем предисловии к спектаклю режиссер пишет: «Автор определил жанр оперы dramma giocoso (веселая драма) и заключил во второй половине названия оперы – «наказанный развратник» – зерно, суть, квинтэссенцию произведения. Его-то и постарались «забыть» в ХIX и XX веках. Вычеркнули даже из афиш. Как же, это компрометировало «смелого и решительного» героя, сокрушающего лицемерные устои общества, утверждающего «мятежный дух человеческой личности». Так стали трактовать образ тогдашние ниспровергатели театральной морали. Такому смельчаку, как Дон Жуан, все дозволено. Тем более что он – богатый и знатный ДОН, то есть имеет феодальное право наказывать и подчинять, покупать и продавать. Дон Жуан не только личность. Это еще и явление, олицетворяющее общественное зло, предельный и циничный эгоизм, «радости жизни» за счет других. Он – сеятель страданий, обид, несправедливости и порока. Он – развратник, который должен быть наказан. И он наказан у Моцарта. Наказан, но не покорен.
Талантлив ли Дон Жуан? – Да! Красив, элегантен? – Да! Смел, находчив? – Безусловно! Тем страшнее явление, тем объемнее и острее должно быть возмездие. Возмездие не случайное, а закономерное, не личное, а общественное. Энергия, независимость, агрессивность, решимость делают личность исключительной. Она влечет за собой, завораживает, подчиняет, увлекает. В ней – обаяние и прелесть. А цель? Страшное противоречие: герой, но… И в этом «но» – средоточие идеи Моцартовского Дон Жуана. Не мольеровского, не байроновского и не пушкинского… Моцартовского!».
