Средневековый триллер о настоящей любви
ИЗ ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ
История севильского аристократа Дона Хуана Тенорио стала одним из самых востребованных театральных сюжетов. Подсчитать все его вариации, когда-либо представленные на сцене, просто невозможно! Миф о Дон Жуане стал одним из любимейших в культуре, а образ героя – знаковым и всеобъемлющим. Каждая эпоха находила в нем что-то свое. Из «озорника» он превращался в философа, из скептика – в неврастеника, из бунтаря – в пылкого влюбленного. Дон Жуан успел побывать завоевателем и декадентом, сверхчеловеком и мечтателем. Проклятый и прощенный, бросающий вызов мирозданию и раскаявшийся – этот герой стал своего рода лакмусовой бумажкой для каждой эпохи. И порой появление его обозначало новый рубеж в искусстве, а обращение к этому сюжету стало для многих авторов своеобразным манифестом.
Так получилось и с «Каменным гостем» Даргомыжского – одной из самых смелых новаторских опер второй половины XIX века. Идея «Каменного гостя» возникла у Даргомыжского в 1863 г., однако за сочинение оперы он взялся лишь три года спустя – по словам автора, его пугала необычность и смелость задачи. Работа над оперой продвигалась медленно: состояние здоровья композитора начало стремительно ухудшаться.
«Несмотря на тяжкое мое состояние, — я затянул лебединую песню... Вы поймете, что это за труд, когда узнаете, что я пишу музыку на текст Пушкина, не изменяя и не прибавляя ни одного слова. Большинство наших любителей музыки и газетных писак не признаёт во мне вдохновения. Рутинный взгляд их ищет льстивых для слуха мелодий, за которыми я не гонюсь. Я не намерен низводить музыку до забавы. Хочу, чтобы звук прямо выражал слово. Хочу правды».
«Каменный гость» еще во время написания вызвал большой интерес. На музыкальных вечерах кучкистов композитор регулярно знакомил друзей с новыми страницами оперы, повторяя: «Если умру, не успев дописать «Каменного гостя», пусть Кюи его досочинит, а Корсаков — оркеструет».
«Ему было известно, что он более не встанет, - писал Владимир Стасов, - он выносил невыразимые страдания от унесшей его болезни, и, однакоже, несмотря ни на что, он продолжал сочинять и слабою рукою доканчивал свою оперу, лучшее и совершеннейшее свое создание, ясно понимая все великое ее значение и торопясь, чтоб смерть его не предупредила. Эта победа духа над телом, это торжество творческого духа над самыми невыносимыми страданиями, эта беспредельная преданность делу, которым одним только и полна вся душа, — это ли еще не величие! И действительно, такие колоссальные создания, как "Каменный гость", могут исходить из головы только того, для кого создание его творческого духа — все, вся жизнь, вся любовь, все существование его».
17 января 1869 г. Даргомыжского не стало, композитор умер с раскрытой рукописью «Каменного гостя» на руках. Остались недописанными последние одиннадцать стихов первой картины. Кюи и Римский-Корсаков завершили оперу в 1870 г. А 16 февраля 1872 г. она была впервые представлена в Мариинском театре.
Вокруг оперы сразу возникла полемика: ее и отчаянно ругали, и превозносили до невероятных вершин. Слишком уж непривычным оказался «Каменный гость». Даргомыжский действительно попробовал «дело небывалое», он предложил совершенно иную модель театра – без классических оперных форм. В «Каменном госте» нет ни арий, ни дуэтов, ни ансамблей. Зато есть живая человеческая речь со всеми ее особенностями, интонациями, сменой настроений. Есть тонкий, хорошо выстроенный диалог. Есть невероятно точный психологический рисунок каждой роли. Эту камерную экспериментальную оперу можно назвать первой русской «музыкальной драмой».
В БОЛЬШОМ ТЕАТРЕ
Большой театр обращался к «Каменному гостю» дважды. Премьера в Большом состоялась 19 декабря 1906 г. Над спектаклем работали дирижер Вячеслав Сук, режиссер Иосиф Лапицкий и художник Константин Коровин. Спектакль шел всего три месяца и за это время был показан семь раз. Зато следующий «Каменный гость» стал для Большого театра знаковым. Постановка дирижера Марка Эрмлера и режиссера Олега Моралева (художник – Вильям Клементьев) оставалась в репертуаре более двадцати лет (с 24 декабря 1976 г. до 7 декабря 1999 г.), за это время спектакль прошел 266 раз. В нем блистали Владимир Атлантов, Алексей Масленников, Александр Ведерников, Артур Эйзен, Тамара Милашкина, Галина Калинина, Маквала Касрашвили, Тамара Синявская, Галина Борисова и многие другие звезды Большого театра.
ДМИТРИЙ БЕЛЯНУШКИН О СВОЕМ СПЕКТАКЛЕ
- Дон Жуан стал одним из главных архетипов в искусстве. Как Вы думаете, почему? Есть же, к примеру, Казанова, есть более древние версии этого персонажа…
- Дон Жуан интересней! Он не просто дамский угодник и авантюрист, он идет дальше. Дон Жуан в чем-то сродни Фаусту. Это человек вольно думающий. Он не признает общественных устоев. Живет только так, как хочет. Живет мигом.
О Дон Жуане действительно написано очень много, этот сюжет был пересказан и переработан тысячу раз. В каждом веке был свой Дон Жуан, менялось его поведение, сама его психофизика. Он был циником, поэтом эротической песни, романтиком и мыслителем. Он был героем и авантюрных комедий, и серьезных драм. А есть произведения, где Дон Жуана, как и Фауста, прощают. И даже благословляют на брак!
- А какой Дон Жуан Вам ближе?
- Мне интересен гофмановский Дон Жуан – человек, который находится в постоянном поиске смысла жизни, который ищет идеальную женщину и никак не может ее найти. Может быть, еще Дон Жуан Мюссе, хотя он более пассивен и, скорее, позволяет себя завоевать. И пушкинский Дон Гуан, конечно! Его герой вообще занимает особое место среди всех остальных Дон Жуанов, ведь он все-таки находит смысл жизни, встречает настоящую любовь. Вот это интересно! Наблюдать за героем – циником, скептиком, который все в этой жизни уже перепробовал – и вдруг влюбляется. Сколько у него было женщин по моцартовской «арии со списком»? Две тысячи шестьдесят пять! И вдруг – настоящая любовь, и она меняет его кардинально. Мне кажется, что история Пушкина и Даргомыжского именно об этом.
- Оперу «Каменный гость» называют самым точным переводом с поэтического языка на музыкальный.
- Я бы не стал называть эту оперу простым переводом трагедии Пушкина, все-таки авторский взгляд здесь есть. Даргомыжский и Пушкин идут в одном направлении, хотя, конечно, есть и различия в мелких деталях.
Оперу ждал довольно неоднозначный прием, и можно понять почему. Но «Каменный гость» оказался очень важен для русской культуры, особенно для музыкального театра. Это своего рода попытка вернуться к истокам оперного искусства. С чего начиналась опера? С «dramma per musica» – «музыкальной драмы». Музыка рождалась из слова, была очень тесно с ним связана. Вот к этой сути оперы Даргомыжский и пытается вернуться. И если мы посмотрим на дальнейшее развитие русской оперы, мы увидим очень много отголосков «Каменного гостя», прежде всего, у Мусоргского.
Конечно, для артистов это очень непростое сочинение. Ведь здесь они должны быть не просто певцами, они – актеры, которые пением действуют.
- Опера вся построена на тонких нюансах, переменах настроения. Сложно ли было над ней работать?
- Это невероятно затягивает! Я получаю просто безумное удовольствие от работы над интонациями, полутонами, сменой настроений. Многие артисты не привыкли к мелкой подробной работе – в опере обычно рисуют крупными мазками. А в «Каменном госте» буквально каждый такт что-то происходит: новый инструмент в оркестре меняет настроение, идут интонационные изменения в вокальной строчке… Эта работа психологически очень сложна для артиста, здесь нужно не только видеть дирижера, взаимодействовать с партнером и петь, но и очень чутко слышать музыку, реагировать на малейшие изменения в оркестре.
Понимая всю сложность работы, мы подошли к ней не совсем стандартно. В музыкальном театре не бывает застольного периода, как в драме, здесь его заменяют уроки с концертмейстером. А режиссер обычно встречается с певцом уже на мизансценических репетициях, когда партия выучена и «впета». Но в этот раз мы с дирижером Антоном Гришаниным подключились еще на этапе уроков, проходили всю партию вместе с певцом, работали над интонациями, над смыслами. В «Каменном госте» нельзя спрятаться за эффектные арии и ансамбли, здесь каждый герой виден крупным планом, и от того, как артист споет ту или иную фразу, зависит смысл.
- Мы, как и Даргомыжский в свое время, тоже решили вернуться к истокам – к рождению этого мифа. Вспомнить, кто был прототипом Дон Жуана, с чего все началось. А был реальный человек по имени Дон Хуан Тенорио – севильский аристократ, друг короля. Вместе они бесчинствовали и предавались всевозможным утехам, не обходилось без насилия и убийств. И когда Дон Хуан убил Командора, монахи-францисканцы (а церковь в Испании была тогда очень сильной) от лица незнакомки назначили ему свидание в церкви и убили. А потом распустили слух, что статуя Командора низвергла Дона Хуана Тенорио в ад.
Я решил взглянуть на «Каменного гостя» через призму вот этой, настоящей истории. И вдруг очень многое стало ясно, сразу возникли мотивы каких-то поступков, выстроилась причинно-следственная связь, и все встало на свои места. Кто такие гости Лауры? Почему в первой картине появляется монах? Зачем он говорит о Донне Анне? У нас получается такой средневековый детектив. Даже триллер, наверно. Этому, кстати, способствует сама опера. Даргомыжский ведь удивительно чувствовал время, он написал оперу с идеальным хронометражем. При этом сюжет невероятно захватывающий, а концентрация событий такова, что действие развивается просто стремительно. В финале каждой картины есть очень острое событие, и зритель будет постепенно разгадывать ребус: почему все это происходит, что связывает этих людей…
Наша детективная история – это один пласт. Но есть еще и другой, человеческий – история о том, как любовь меняет людей. В нашем спектакле приглашение Командора к Донне Анне – это не какой-то кощунственный акт. Это очень острый момент: Дон Жуан понимает, что из Мадрида ему уже не выбраться, но через себя он никогда не переступит – до конца будет жить только так, как хочет, а ведь он только что обрел смысл жизни, обрел любовь. Это момент невероятного, отчаянного счастья и одновременно вызов – смерти, системе…
- Какими Вам видятся героини оперы?
- Лаура и Донна Анна – это две разные стихии. Можно сказать, что они обе спасают Дон Жуана – каждая по-своему. Лаура близка ему по духу, он искренне ее обожает. Лаура – очень важный персонаж в нашей истории, она не просто легкомысленная актриса, каждый ее поступок наполнен определенным смыслом, даже ее романсы – не просто романсы.
А Донна Анна – единственный человек, с которым Дон Жуан может быть самим собой. В «Исповеди дона Хуана» Карела Чапека пастор говорит умирающему герою, что тот никогда не был собой, не жил настоящей жизнью. И в нашей истории точно так же: Дон Жуан меняет роли, меняет женщин и чувствует себя опустошенным. А с Донной Анной он может быть настоящим, может, наконец, сорвать все маски. Это нелегко, это больно, на это почти невозможно решиться.
У Даргомыжского есть просто гениальный момент, очень поэтический – обморок Донны Анны. Это потрясающая метафора, она есть у Пушкина, и Даргомыжский ее подхватывает. Это не бытовой обморок, это момент изменения сознания, мироощущения. Мир, который казался понятным и рациональным, вдруг кардинально меняется. Это момент рождения нового Дон Жуана и новой Донны Анны.
- А Лепорелло и Командор?
- Лепорелло уже давно перестал быть просто слугой – наверно, с моцартовского «Дон Жуана». Из Лепорелло Даргомыжского и Пушкина частенько делают такого одумавшегося и раскаявшегося персонажа, который читает нравоучения. Мне кажется, что это не совсем так. В нашей истории он, прежде всего, самый близкий друг Дон Жуана. Но обстоятельства складываются так, что ему приходится делать очень непростой выбор.
Что касается Командора, то здесь мы специально ушли от мистического аспекта. Командор – это повод убрать неугодного человека. Он не имеет личности, мы увидим только руку. Это олицетворение той системы, против которой восстает Дон Жуан. Системы, которая перемалывает людей и ломает судьбы.
